и говорить-то нельзя. Что такое, в самом деле!
Марья Андреевна. Разве я виновата, маменька, что мне никто не нравится?
Анна Петровна. Как это не нравится, я не знаю; это так, каприз просто,
Маша.
Марья Андреевна. Какой же каприз, маменька? Кто за меня сватался,
вспомните хорошенько, что это за люди?
Анна Петровна. Что ж делать-то, Машенька? Что ж делать-то, друг мой?
Где ж нам тебе красавцев-то взять? Нынче хорошие-то женихи всё денег ищут,
не хотят видеть, что ты у меня красавица. Куды это я табатерку засунула, уж
и не знаю! Посмотри-ка там на столике... Постой, здесь, в кармане. Нет уж,
как бы, кажется, тебя не полюбить! Все ветер в голове-то у молодых людей.
Да, признаться сказать, ведь и ты-то очень разборчива. А ты подумай, ведь у
нас не горы золотые - умничать-то не из чего!
Марья Андреевна. Хорошо, хорошо.
Анна Петровна. Да что хорошо-то?
Марья Андреевна. Я подумаю.
Анна Петровна. Да о чем думать-то, скажи ты мне, сделай милость.
Додумаешься до того, что просидишь с девках.
Марья Андреевна. А что ж за беда такая?
Анна Петровна. Глупа еще ты, вот что. (Сидит надувшись. Молчание.) Что
это, ей-богу, хоть бы Платон Маркыч пришел. Уж я и не знаю, что мне
делать-то. Вот был чулок, вот где теперь чулок?
Марья Андреевна. Вот, маменька, чулок. (Подает.)
Анна Петровна (вяжет чулок). Нейдет Платон Маркыч, да и только; что
хочешь, тут и делай.
Марья Андреевна. Да зачем вам, маменька, Платон Маркыч понадобился?
Анна Петровна. Как зачем? Что мы знаем тут, сидя-то; а он все-таки
мужчина. Буточник бумагу какую-то приносил, кто ее там разберет? Вот поди ж
ты, женское-то дело какое! Так и ходишь, как дура. Вот целое утро денег не
сочту. Как это без мужчины, это я уж и не знаю, тут и без беды беда.
Возьми-ка, Маша, бумажку, да посчитай мне деньги-то, |
